Пока мы не стали незнакомцами (ЛП) - Страница 28

К оглавлению

Я прислонилась к стене и стала прислушиваться к разговору.

— Здравствуй, Маттиас.

— Я Мэтт.

— Здравствуй, Мэтт. Татьяна сказала, что я могу найти Грейс здесь.

— Да, эм… сейчас она в некотором роде занята.

— Мне нужно поговорить с ней всего минуту.

Я не знала, что было написано у Мэтта на лице, но, если пришлось бы угадывать, я бы сказала — веселость.

— Чувак, она в подсобке наполовину голая.

— Эм… какого… — Дэн не мог вымолвить ни слова.

Мэтт все-таки сжалился над ним.

— Она пришла сюда, вымокшая до нитки, так что сейчас она сидит в подсобке в полотенце и ждет, пока высохнет ее одежда.

Я изогнула брови. И ничего, что мы вот-вот должны были поцеловаться.

— Ой.

— Привет, Дэн! — закричала я.

— Привет, Грейс. Думаю, нам следует поговорить.

— Это может подождать до занятий в пятницу?

— Думаю, может. — Последовала долгая пауза. Интересно, оценивает ли его сейчас Мэтт. — Так и поступим. До встречи.

Они попрощались друг с другом очень даже дружелюбно, а затем я вновь услышала дверные колокольчики. Спустя минуту вернулся Мэтт, а я стояла все так же: во влажных джинсах и с белым полотенцем, укрывавшим плечи, словно то был нарядный платок.

— Мне скоро нужно закрываться. — Он хлопнул в ладоши. — Так что мы решили?

— Думаю, мы решили, что будем делать то, что посчитаем правильным. — Он кивнул. И я продолжила: — Только друг с другом… пока ты не уедешь.

Звуки, что издавали машины, исчезли. Наступила абсолютная тишина.

— Друзья навек, да? — Он изучал мое лицо, и было похоже, будто он запечатлевал его для своей памятной коллекции.

Отвернуться было невозможно.

Может, выражение «друзья навек» и претенциозное, но в его устах оно прозвучало как поэзия. Я знала, что он подразумевал нечто иное. Знала, что он имел в виду: «Мне нужно, чтобы ты была частью моей жизни». Я пыталась обнаружить в его словах долю юмора, но ничего такого в них не было… просто просьба. Мы стояли, такие молодые и уверенные друг в друге. Внезапно холодная и промозглая комната наполнилась светом. В глазах Мэтта отразилось мерцание, и я ощутила головокружение от теплоты, растекшейся по моему телу, от макушки и до самых кончиков пальцев. Он распахнул руки, потянувшись ко мне, приглашая в свои объятия, но я не могла пошевелиться. Я воплощала собой мешанину эмоций, и это лишь от одного взгляда на его лицо.

Вы не можете переписать мгновение, когда в первый раз поклялись кому-то в любви или когда впервые почувствовали чью-то любовь к себе. Вы не сможете заново пережить тот же страх, восторг, уверенность, страсть и желание, слившиеся воедино, потому что дважды такое не происходит. Вы гонитесь за этим ощущением, как за первым кайфом, всю свою жизнь. Это не значит, что вы не будете способны любить или жить дальше. Это значит только то, что тот спонтанный момент, те доли секунды, когда вы отваживаетесь на риск, когда ваше сердце выпрыгивает из груди, а в мыслях роятся миллионы «Что если?» — вот этот момент — никогда не повторится в точности, как в первый раз. Никогда не будет того же глубокого чувства. Во всяком случае, так это помнится мне. Именно поэтому мама всегда говорила хранить воспоминания. В них все кажется лучше.

— Да, навек, — ответила я наконец.

Казалось, все было правильно

ГРЕЙС

Через две недели мы собирались на рождественские каникулы в Калифорнию. После той ночи в «ФотоХат» мы виделись довольно редко: мы оба погрузились в сдачу экзаменов, да и Мэтт работал сверхурочно, чтобы оплатить мой перелет в Калифорнию.

— Где мы остановимся, когда прилетим?

— Мы остановимся у моей мамы. У нее маленький домишко в Пасадене, но там есть дополнительная комната. Это лучше, чем у отца, у него есть даже прислуга. Это просто смешно.

Он сидел в углу моей комнаты, примостившись в огромном лиловом кресле-мешке, широко расставив облаченные в джинсы босые ноги, и листал «Нэшнл Джиогрэфик». Ему было удобно и легко в футболке Sonic Youth и с кепкой на голове.

— Что ты имеешь в виду под «прислугой»?

Он неопределенно взмахнул рукой.

— Горничные там, и все такое.

— Ой-ёй.

Внезапно я стала волноваться. Даже если мы не останавливаемся там, я знала, что мне предстоит встреча с его отцом, братом и, скорее всего, мачехой, и было интересно, что они подумают обо мне. Бедная, жалкая Грейс в обносках, часть которых была приобретена в секонд-хенде.

— Не переживай, Грейс, это все игра на публику. Будь собой. Ты безупречна. — Он отложил журнал и уставился на меня. — Кстати, что от тебя тогда хотел Порндел, когда заглянул в магазин?

— Он по-прежнему пытается уговорить меня поехать с ним за границу. Теперь еще и Тати едет, так что он поманил меня этой морковкой.

— Вот как, — произнес он тихо. На мгновение его взгляд стал отстраненным. — Он вел себя так, словно это срочно.

— В этом весь он, — ответила я.

— Он настойчивый. — Мэтт посмотрел в пол и продолжил листать журнал, не глядя на меня.

— Просто проявляет заботу.

— Он хочет забраться к тебе в трусы.

— Как и ты. — Я подошла к нему, выхватила журнал и отбросила его в сторону.

— Это правда, — подтвердил он с озорным блеском в глазах.

Стоя между его колен, я нагнулась и поцеловала Мэтта в лоб. Он провел руками по моим обнаженным ногам вверх и вниз.

— Ты носишь такие короткие платья, чтобы довести меня до безумия? — Его голос стал хриплым.

С той ночи, когда Мэтт доказал свои способности, мы не заходили дальше поцелуев. Мы спали в одной кровати, крепко обнимались, вымотанные после экзаменационного марафона, но на этом все. Откровенно говоря, его самоконтроль впечатлял. Мы были готовы, я была готова, и Мэтт это знал. Теперь, когда волнение, создаваемое сдачей экзаменов, схлынуло, единственным напряжением, что оставалось между нами, было то, что пронзало наши тела и молило о высвобождении каждый раз, когда мы прикасались друг к другу.